Перекресток

- И что ты собираешься со мной делать? - спрашивает Сэм, когда перевёртыш затягивает верёвку на его руках.
- Я - ничего. Всё сделает Дин, - ухмыляется тот, выпрямляясь.
На самом деле он даже не очень похож на Дина. Хрен с ним, с диновым лицом - глаза, движения, интонации у него совершенно не диновские. Он очень старается им подражать, но выходит у него не ахти. Переигрывает, как бездарный актёришка в провинциальном театре. От этой мысли - хотя больше, конечно, из соображений бравады - Сэм презрительно усмехается. Он ни секунды не сомневается, что Дин - настоящий, само собой - вот-вот вытащит его из этой передряги.
- Они никогда его не поймают.
- Не важно. За убийство родного брата его будут преследовать всю жизнь, этого достаточно, - небрежно бросает перевёртыш и вынимает из стойки столовый нож, смеряя его - а потом сидящего на полу Сэма - скучающе-оценивающим взглядом профи. Сэму, конечно, пофиг, Сэм бывал и не в таких переделках, и он твёрдо верит в Дина, но - чёрт, как же неприятно всё это, если уж начистоту...
- За что ты его так ненавидишь? Что он тебе сделал?
- Ненавижу? Я? Кого? - удивляется перевёртыш, обиженно выпячивая губы - вот уж совершенно не диновская гримаса, и от этого Сэму почему-то становится заметно легче. - Шутишь, что ли? Что б ты знал, я им восхищаюсь. Иначе б я выбрал не его, а, скажем, тебя, - он гнусно улыбается при этих словах и небрежным движением всаживает нож в столешницу. Лезвие вздрагивает, Сэм тоже.
- На самом деле, - продолжает разглагольствовать перевёртыш, наливая себе виски; Сэм слышит, как лёд ударяется о стенки бокала, и сглатывает, - мне будет жаль расставаться с этой оболочкой. Твой брат... это... ух-х! Это нечто. Тебе бы следовало ценить его больше... - он салютует Сэму бокалом и отпивает глоток. - Твоё здоровье.
Он отворачивается и снова пригубливает виски, слегка прищуривая глаз и не переставая ухмыляться - и Сэм понимает, что тянуть дальше некуда. Дин придёт, конечно, но незачем усложнять ему задачу. Смерив взглядом расстояние от собственных связанных рук до воткнутого в столешницу ножа, Сэм резко сгибает ноги в коленях и пружинисто распрямляет их. Удар приходится перевёртышу по голеням, звенит разбитое стекло и рассыпавшийся лёд, Сэм вскакивает, кидается вперёд, выставив руки перед собой, проводит верёвкой по лезвию раз, другой...
А третий - не успевает, потому что от удара под дых отлетает к стене. Следующий удар впечатывается в скулу, пока рука с кольцом Дина на безымянном пальце стискивает его волосы.
- Ах ты маленькая блядь, - заглядывая ему в глаза, прерывисто выдыхает перевёртыш. - Что бы сделал Дин, если бы ты разлил его виски?
- Прежде всего, - хрипит Сэм, - он назвал бы меня сучкой, а не блядью. И ты - не он.
Перевёртыш дёргает уголком рта, и его глаза наливаются белизной. Он запрокидывает голову Сэма ещё дальше, вырывает из столешницы нож. Лезвие упирается Сэму в кадык. Он инстинктивно дёргает руками, но верёвка по-прежнему держит крепко. Чёрт, думает Сэм, чувствуя, как по шее бежит кровь, Дин, где же тебя носит?!
Он ждёт удара клинком по горлу и выстрела от двери с одинаковым лихорадочным отчаянием, когда нажим железа на его шею внезапно ослабевает. Перевёртыш чуть отстраняется от него, морщась и моргая, будто на него напал нервный тик. Потом с коротким стоном прижимает к виску запястье руки, держащей нож, мотает головой - и вдруг всё проходит. На знакомом и одновременно совершенно чужом лице мелькает лёгкое удивление, сменяющееся диковатым весельем. Перевёртыш снова смотрит на Сэма. У него вид человека, только что услышавшего лучшую шутку в своей жизни.
- Вот так-так! Сэмми, да я ведь только что чуть тебя не зарезал! Это было бы крайне досадно. Почему ты мне не сказал, чтобы я остановился, м?
- Не смей называть меня Сэмми.
- Почему? Ты же мой мелкий, - скалится перевёртыш, присаживаясь перед Сэмом на корточки и вертя рукоятку ножа в диновых пальцах. Не похоже, чтобы он собирался пускать лезвие в ход прямо сейчас, и Сэм чуть-чуть расслабляется, беззвучно выдыхая. Время - это всё, что ему нужно. Ему и Дину, который наверняка уже в квартале отсюда.
Перевёртыш замечает его преждевременное облегчение и, ухмыляясь, отводит мокрую прядь с его лба кончиком ножа.
- Эй, Сэмми, ты же знаешь, как твой старший братишка тебя любит, а? - спрашивает он вкрадчивым полушепотом. И Сэм молчит, потому что - да, в принципе знает, но перевёртыш явно хочет услышать от него именно это, потому незачем отвечать.
Тварь читает эти мысли на его лице и скалится так довольно, как будто Сэм ответил. Потом вдруг наклоняется к Сэму совсем близко, продолжая поигрывать клинком у его виска.
- Но, могу спорить, ты не знаешь, насколько сильно он тебя любит.
И пока он говорит это, его палец ложится Сэму в ложбинку между ключицами и надавливает, сперва легко, потом сильнее и сильнее, как будто хочет проломить трахею. Сэм начинает задыхаться, и палец перевёртыша тут же отпускает его, соскальзывая ниже, в ворот рубашки.
- Что ты делаешь?
- Ничего, Сэмми, ничего. Всё в порядке. Твой старший братишка тебя не обидит, - шепот возле самого уха, а потом горячий, влажный язык, шершавый, как у пса, жадно обводит ушную раковину. Сэм вздрагивает всем телом и пытается отстраниться, но перевёртыш вжимает его в стену, придерживая за плечо, и снова упирает нож ему в горло.
- Знаешь, что я больше всего люблю в чужих телах? Воспоминания. Они как... как, знаешь, соус чили к хорошему спагетти. Наесться, конечно, можно и одним спагетти, но с соусом - это совсем другое дело... это придаёт вкус, который остаётся во рту ещё долго после того, как всё съешь.
- Отвали! - Сэм беспомощно дёргается, но никуда не может деться от руки, выпускающей плечо и шарящей по груди.
- Ш-ш, Сэмми, всё хорошо. Ты же не думаешь, что я причиню тебе вред? Никогда-никогда Дин не сделает Сэмми ничего плохого, ничего такого, чего бы Сэмми не хотел, - сухие губы царапают ухо, и Сэм не слышит всё это - он это чувствует, читает по губам, вжимающимся в кожу, по рукам, вытягивающим его рубашку из джинсов.
Чёрт, где же Дин?!
Ведь это же не Дин...
- Извращенец хренов, - бессильно шипит Сэм, отворачивая голову, когда перевёртыш перехватывает его подбородок и жадно проводит языком по его щеке.
- В точку, - с сожалением отвечает тот. - И кто бы мог такое подумать о нашем Дине, рубахе-парне, любимце девочек из группы поддержки? Ему готова дать каждая встречная, а он хочет трахнуть своего брата. Жизнь так несправедлива, Сэмми. Почему бы тебе меня не пожалеть, ты же у нас на это мастак.
- Ты не он! Дин бы...
- Конечно, Дин бы тебя и пальцем не тронул. Ведь ты бы ему то же самое сказал, что сейчас мне говоришь, правда? И он это не хуже тебя понимает. Но это тело... чёрт... такое классное тело, Сэмми, поверь мне на слово, я давно не чувствовал себя так органично... это тело говорит само за себя. Жаль, я не могу сейчас засунуть твою руку себе в штаны, но ты и так почувствуешь, - сказав это, он вжимается в бедро Сэма своим пахом. И, чёрт, Сэм действительно чувствует - там твёрдо и горячо даже сквозь плотную джинсовую ткань.
- И надо же, я был так банален, что чуть тебя не убил, - шепчет перевёртыш, поглаживая его затылок. - А ведь на самом деле всё куда интересней. Убить родного брата - это очень, очень гадко. Но вот выебать родного брата, а только потом убить - это гораздо занятнее. Ну кто бы мог подумать, что наш дружище Дин на такое способен? Ну тише, тише... я буду нежным, правда. Я ведь обещал папе, что буду тебя беречь. Что позабочусь о тебе. Я о тебе позабочусь, Сэмми...
И самое жуткое, самое отвратительное то, что сейчас он вправду похож на Дина. Сэм задыхается, безуспешно пытаясь вывернуться из лапающих его потных рук, и отчаянно жмурится, что не смотреть в светло-зелёные, умоляющие глаза - диновы глаза, чтобы не видеть лица - динова лица, чтобы сохранить остатки рассудка, понемногу начинающего верить... верить в эту невъебенную чушь.
Он бы и уши заткнул, если бы мог, но не может, и голос Дина говорит:
- Ладно, я тебе докажу, раз не хочешь верить своему братишке на слово. Хотя это нехорошо - не верить мне, Сэмми... Когда тебе было тринадцать, ты стал запираться в ванной и дрочить на Синди Кроуфорд. Ты стащил у меня номер "Плейбоя", - продолжает он без паузы, когда Сэм вздрагивает, - который я выменял у соседского мальчишки на пустые гильзы, и вырвал оттуда страницу с Синди. Вырвал криво, так что я заметил, но не подал виду. И ты дрочил в ванной, а я, - рука, принадлежащая Дину, накрывает пах Сэма и слегка поглаживает его член, - я стоял под дверью, Сэмми, и слушал, как ты стонешь. Ты ничего не говорил... только стонал, и я мог представить, что я там сейчас с тобой и... помогаю тебе. Вот так, - он сжимает сэмов член крепче, и Сэм, не разжимая век, хрипит:
- Ты врёшь. Сука. Ты...
- Но разве ты не дрочил на Синди, Сэм? А? Откуда я об этом знаю, по-твоему? Я всё помню... до сих пор помню, как стоял тогда под дверью... а когда ты перестал стонать, я удрал в комнату и притворился, что смотрю телек. Ты вышел и прошёл мимо меня на цыпочках, думал, я тебя не замечу. А потом я вернулся в ванную и вытащил из мусорной корзины бумажное полотенце, которым ты вытер руки. На нём ещё была твоя сперма, и я нюхал его, пока дрочил сам. Вот так, Сэмми... это было давно, но я помню.
- Это был не ты! - распахивая наконец глаза, почти кричит Сэм, и - его прошибает холодный пот, - перевёртыш улыбается, глядя на него серебристо-белыми глазами.
- Ага, - говорит он уже не голосом Дина, а голосом адской твари, которой нравится играть в Дина. - Вот тут ты прав. Не я.
И это последнее, что он успевает сказать, прежде чем пуля, серебряная, как его глаза, входит ему в затылок и он падает на Сэма, заливая его дымящейся чёрной кровью.
Сэм несколько секунд смотрит на развороченный затылок Дина, сползшего по нему и ткнувшегося лицом ему в живот. Потом с трудом отрывает взгляд и глядит на другого Дина, стоящего в дверях и всё ещё целящегося перевёртышу в голову. Перевёртыш мёртв, они видят это оба, но Дин стреляет ещё раз, и его, диново, тело дёргается ещё раз, и Сэм ещё раз чувствует, как динов член - уже обмякший - тыкается ему в бедро.
- Сэмми? Ты как? - встревоженный Дин, обеспокоенный Дин, Дин, который должен был прийти вовремя и пришёл.
Сэм мотает головой - ерунда, мол, - и, когда верёвка падает с рук, прикасается прежде всего не к порезу на шее, а к щеке, ещё влажной, ещё горящей. И стирает с неё скользкий след, пряча глаза.
- Вот же сукин сын, - бормочет Дин, присаживаясь возле трупа.
И Сэм кивает, потому что никогда ещё он не был так согласен с выводами своего брата.

- Дин, - это первое, что он говорит четверть часа спустя, когда они едут в Импале на запад. Дин даже не замечает его молчаливости - он сам мрачен и погружён в невесёлые раздумья. Сэм думает, каково это - убивать самого себя... или того, кто притворяется тобой... не зная даже, насколько хорошо притворяется.
- Что?
- Перевёртыши врут?
Дин хмуро смотрит на него.
- Что он тебе сказал?
- Да так... хрень всякую. Так врут или нет?
- Все врут, Сэмми. Демоны, оборотни, вампиры, призраки. Чёрт, люди - и те врут!
- Кому, спрашивается, в таком мире можно доверять? - пытается усмехнуться Сэм.
- Мне, - отвечает Дин.
Сэм отворачивается к окну.
- Что?
- Да ничего...
- Сэм!
- А помнишь, - ухмыляясь, Сэм снова смотрит на Дина, - когда мне было тринадцать, я спёр у тебя "Плейбой" и выдрал оттуда голую Синди Кроуфорд?
- Ещё б не помнить. Ты всё строил невинность, думал, я ничего не узнаю - как будто в нашей семье был кто-то ещё, кто мог это сделать.
Сэм криво улыбается. Дин смотрит на него мельком и чуть заметно качает головой.
- Слушай, не меняй тему, ладно? Что бы эта тварь тебе ни наболтала, выкинь из головы. Забудь и всё.
- Ага, - отвечает Сэм.
Демоны врут, призраки врут, перевёртыши врут, люди врут, и Сэм тоже врёт. Врёт ли Дин? Об этом он думать не будет. Нет, не будет.
Но и забыть не сможет тоже. И знает об этом, проводя большим пальцем по губам и стирая с них ощущение, которому, враньё оно или нет, вовсе не место на сэмовых губах.

FIN