Перекресток

Синее пятнышко от чернил не дает ему покоя. Пятнышко на шее возле ключицы, так явно и ярко видное в вырезе серой футболки. Будто смазанный отпечаток пальца, поспешно затертая ошибка, неправильное слово, знак на загорелой коже.Дин ерзает, и футболка задирается сильнее, открывая еще больше тела.
- Что там такое? Какого хрена ты на меня пялишься, Сэм?
Они все узнают. Они поймут, и тогда все пропало.
- Идем отсюда скорее, - командует Сэм и хватает брата за руку, тянет к выходу, судорожно озираясь по сторонам, пока еще никто не заметил этого чудовищного пятна, пока еще никто не разгадал их план. Точнее, его план, его теорию, согласно которой любая дорога может рано или поздно привести на край света.
Когда он объяснил Дину, что именно хочет сделать, тот рассмеялся. Запрокинул голову и хохотал так заливисто и беззаботно, что Сэм тоже не смог удержаться от улыбки. Действительно, очень смешно. Нелогично, глупо и… эффективно?
Скоро они оба узнают.
Пятнышко на шее притягивает взгляд Сэма, он прилипает глазами к этой расплывчатой кляксе и облизывает губы, пересохшие от волнения. Ему хочется затолкать Дина в самый темный угол чертова мотеля (они с трудом пробираются сквозь лабиринты коридоров, и Сэм с тоской ожидает появления минотавра за каждым поворотом), прижать его так сильно, чтобы тот не мог вырваться, не мог ускользнуть, как песок сквозь пальцы, не смог оставить его и уйти.
Сэм хватает Дина за шиворот и впечатывает в стену.
- Ты сдурел?! – возмущенно шипит старший Винчестер.
Вблизи проклятое пятно чертовски похоже на ехидный смайл. Пялится на Сэма с издевкой и понимающе ухмыляется.
Дин растерянно моргает, но не произносит ни слова, его зрачки расширены – то ли от полумрака, то ли от двойной порции виски. Сэм удерживает его одной рукой, торопливо слюнит пальцы и старательно вытирает пятно, уничтожая улики.
- Мы должны быть осторожными, - сообщает Сэм.
- Ну да. Конечно. Как скажешь.
Кожа Дина прохладная на ощупь - по сравнению с ней рука Сэма полыхает огнем, искры впиваются в ладонь, кусают кончики пальцев.
- Слушай, да что же там такое… - Дин пытается извернуться и посмотреть, но тут же получает еще более ощутимый пинок. – Эй, что за фигня?..
Да, это еще какая фигня, думает Сэм, утыкаясь губами в шею Дина, большая фигня этот ваш край света.
- Ладно, - выдыхает Дин через секунду, отпихивая от себя брата. – Идем уже…
Дорога начинается за порогом сожженного дома, крошится обугленными головешками под ногами, оседает копотью на лицо. Дорога – та, что прямо под колесами Импалы (резина совсем износилась, Дин недовольно морщится: надо поменять скорее, а на пути как на грех нет ни одной хорошей автомастерской), огибает мир по меридианам и параллелям, уходит за край.
Сэм сидит на кровати, крепко обхватив ногами бедра Дина, на одеяле россыпь бумажных листов и маркеров, прямо перед ним чистая страница: чуть тронутая загаром кожа, белые полоски шрамов.
Сэм поднимает руку. Сэм проводит пальцами по позвоночнику.
Пряжка ремня впивается Дину в живот, он беззлобно чертыхается и вытягивает ремень из петель, швыряет куда-то в сторону. Потом снова падает на кровать - правая рука беззащитно вывернута ладонью вверх, лицом он утыкается в левую.
Сэм шумно вздыхает. Сэм волнуется. Сэм наверху.
Верхней строчкой в системе ценностей Дина Винчестера.
Он не может подвести.
Дин точно не знает, что Сэм рисует на нем. Он прикрывает глаза, пытается уследить за движением руки – вот это совершенно точно «омега», должна быть «омега», а вот линия уходит в сторону, сбивается с пути. Иероглифы, руны, граффити – ему плевать.
Маркер скользит по коже.
Чернила пятнают простыни.
Сэм наклоняется ниже, сосредоточенно вглядываясь в старую книгу на подушке, и Дин может почувствовать его сбивчивое дыхание.
С невнятным шепотом падают из-под ног мелкие камешки, срываются в пропасть первыми. Край света – где-то там, где перекресток и цветут бессмертники, там, где строчки наползают друг на друга, где пахнет хвоей из открытого окна и пережимает горло комок невыплаканных слез.
- Саманта, не перевозбудись там, - насмешливо бросает Дин, не поворачиваясь.
- Можешь заткнуться и полежать хотя бы минуту спокойно? – отвечает Сэм слишком
резко. Потому что уже поздно уходить, поздно убирать руки, поздно отводить глаза.
На коже Дина – дорожная карта, мили послушно ложатся толстыми уверенными линиями маркера, пересекаются границами штатов, города остаются давно затянувшимися шрамами, придорожные заправки обозначаются тонкими штрихами шариковой ручки. На его коже латынь чередуется с английским, когда Сэм, задумавшись, вдруг начинает писать свою историю жизни поверх жизни Дина, и не вытирает чернила, оставляя «…если ты, сволочь, еще один раз сделаешь такое…» рядом с «…именем Господа нашего, заклинаю…».
Там, на той стороне, где кровное родство ничего не значит, где стираются линии на ладонях и меняются черты лица, там, откуда нельзя забрать свою память такой, как и прежде, – там он отыщет Дина.
- Не больно? – спрашивает Сэм, прижигая раскаленным железом, вбивая крючья под кожу, наматывая на них километры веревки, заставляя запомнить, оставляя якоря, ловя воспоминания в капканы.
- Нет, - бормочет Дин, засыпая. – Только щекотно.
- Потерпи. Еще совсем немного осталось.
До полуночи еще уйма времени. Вполне достаточно для того, чтобы целовать чуть соленые, пахнущие виски губы Дина, хватит на то, чтобы стащить джинсы вниз и развести ноги, и еще немножко времени останется на то, чтобы обнять его во сне, прижимая к себе. Записи и распечатки сыплются с одеяла на пол с шорохом осенних листьев, маркеры и ручки стучат, точно тяжелые дождевые капли.
И когда Сэм просыпается на следующее утро, то уверен в том, что у них все получилось.
Даже если для того, чтобы убедиться в этом, ему теперь придется дойти до самого края света.

End

26.07.07