Перекресток

– Вера, знаешь ли, очень забавная штука.
– Правда? – рассеянно переспрашивает Сэм.
– Правда, – с улыбкой кивает ему Азазель. Улыбка у него в демоническом облике до жути странная. Сэм почему-то думает, глядя на нее, о ножах, о мачете, о лезвиях… обо всем, что может резать.
Пепел здесь такой же белый, как снег. Он холодный, этот пепел, только вот на коже не тает.
В Аду почему-то не холодно и не жарко.
Это просто Ад, и здесь все по-другому.
Он вспоминает идиотский фильм «Сквозь горизонт». Там был космический корабль, который с помощью нового типа двигателя, существовавшего в единственном экземпляре, мог перемещаться со сверхзвуковой скоростью. Первый и единственный прыжок этого корабля отправил его вместе с экипажем в Ад.
Глупый фильм. Сэм это признавал. Но это был единственный фильм ужасов, который напугал его до чертиков. И сейчас, находясь в Аду, зная, что он мертв, Сэм мысленно вернулся к тому фильму.
Да, Ад – это не тот Ад, который описывается в Библии. Ад – он как в том идиотском фильме.
Просто другая реальность.
Другое измерение.
– А что, – неожиданно откликается на его мысли Азазель, – мне это больше нравится. И я даже скажу тебе по секрету, Сэмми, что это намного ближе к истине, чем то, что подается вам, людям, в Библии. Ты ведь сам прекрасно знаешь, сколько именно там несостыковок, да?
Пастор Джим много рассказывал им о змее-искусителе. Но Сэм тогда так и не понял
(а потом и просто не решился спросить)
как Сатана мог искушать Адама и Еву, если в то время он был низвергнут в Ад? Что Он делал в Эдеме?
Но может быть, он просто чего-то недопонимал тогда?
Сомнение и вера всегда идут рука об руку. В последнее время, в жизни Сэма Винчестера сомнения стало больше, чем веры.
Вера ведь такая забавная штука – она заставляет тебя закрывать глаза на все неточности, несостыковки, сглаживает все неровности.
А сомнение – это то, что тебя отрезвляет.
Выжженные алые пустоши, мертвое небо, холодные звезды, которые складывались в рисунок созвездий, не описанных ни одним астрономом.
Это не тот Ад.
Это что-то другое.
– Считается, что есть такой демон, – ухмылка Азазеля, естественно, ставит существование этого демона под сомнение
(такова природа вообще всех демонов – пускать сомнение в твою душу и расшатывать твою веру)…
– …его называют Попобава. Он живет в Занзибаре. Забавный демон.
Голос у Азазеля здесь, в Аду
(хотя нет, это не Ад, а другое измерение. И что с того, что он – мертв? Разве ты не можешь быть мертвым в своем измерении и живым в другом? Тут другие законы и вообще…)
такой вкрадчивый, с этими шипящими нотками.
Демоны – они действительно как змеи. И глаза у Азазеля – расплавленное золото с вертикальными полосками зрачков. И хвост…
Хвост.
Сэм смотрит вниз. Нет, хвост Азазеля не в чешуйках, как у змеи,и без змеиного орнамента. Просто отросток плоти, который гибким кольцом обвивается вокруг его ноги.
Сэма начинает мутить. И он не может сдвинуться с места. Вообще не может пошевелиться.
Может быть, это все Азазель. А может, и это место. Здесь установлены иные законы, и Сэму дают сейчас понять, что он обязан им подчиняться.
А Азазель уже шепчет ему на ухо и его пальцы играют с волосами Сэма.
– Этот демон известен тем, что анально насилует спящих мужчин, которые сомневаются относительно его существования, при каждом удобном случае. Он нападает только на мужчин. И им действительно приходится верить в его существование. Что ты теперь скажешь о вере, а, Сэм?
– Это что, все правда? – переспрашивает слегка шокированно Сэм.
– Ну а разве я вру?
Нет, все это смешно. Абсурдно. Дин бы, наверное, долго…
Стоп, а кто такой Дин?
Хвост ползет по его ноге вверх.
К горлу Сэма подкатывает тошнота. Он пытается отвлечься от того, что происходит, всеми силами, насколько это возможно сделать это здесь, в Аду, с Азазелем за твоей спиной.
…и хвост демона, любовно обвивающийся вокруг его талии…
Сэму отчего-то кажется, что еще одно слово демона, и он очнется. Что стоит ему только вспомнить что-то важное – и, наверное, он откроет глаза и увидит белый потолок больничной палаты и Дина, встревожено склонившегося над ним.
(Стоп, да кто это такой, Дин? Почему он кажется ему таким важным?)
Азазель смеется у него над ухом. От этого смеха по коже Сэма ползут мурашки.
– Ты можешь прочитать здесь хоть все существующие молитвы, псалмы и литании. Но они не подействуют и не помогут тебе здесь. И дело даже не в том, что это не домен Распятого. Видишь ли, Сэм, я бродил среди стада Творца еще до того, как Он замыслил ниспослать ему своего Пастыря. Его Имя на меня не действует. Теперь понимаешь, почему?
Хвост ползет под его рубашкой, наверх, гладит Сэма между лопаток и тот дергается, но крепкая хватка Азазеля
(магия этого места)
не дает ему все же вырваться.
– А еще – ты не хочешь спросить у меня, почему я с тобой и здесь, а не там с Джеком? Просто спроси у меня почему, сынок, и я тебе отвечу.
– Почему? – шепчет Сэм, понимая, что это не он сам говорит, это его заставляют говорить, потому что сам он – всего лишь покорная марионетка для Желтоглазого.
– Ну, наверное, потому, что я просто могу себе это позволить, – с готовностью отвечает демон, а затем смеется, словно над удачной шуткой.
– Ну и наконец мы подошли к финалу. Скажи мне, Сэмми, теперь ты мне можешь указать на самое главное различие между мной и Попобавой?
– У тебя есть хвост, а у него его нет?
Азазель снова смеется. Хвост обвивает тело Сэма, стреноживает…
…а пуговицы с его рубашки тусклыми мертвыми зернами рассыпаются на алом песке.
– Верь в меня, не верь в меня, Сэм, я все равно до тебя доберусь.
…а еще алый песок до костей обжигает ладони Сэма, но тот этого уже почти не чувствует из-за другой боли, которая, как вода - пустой сосуд, заливает его тело.