Перекресток

Дин до сих пор помнит тот год, когда с деньгами у них было особенно паршиво, они тогда жили в ночлежках с одним душем на этаж. Он знает, каково это по месяцу, а то и дольше, не притрагиваться к горячей воде. Грязь въедается в кожу и можно провести хоть вечность в туалете на заправке, пытаясь отмыться, и всё равно выйдешь оттуда в лучше случае пятнистым. Когда так долго не принимаешь ванну, локтевой сгиб, где собирается пот, остается единственным кристально чистым местом на теле и напоминает о том, как ты вообще-то должен выглядеть. Сегодня проблем с горячей водой нет, вот только потребность в ней сохранилась с тех пор, как были.

-

Войдя в отцовский номер, Дин слышит шум воды в душе. В комнате тепло, пар из ванной просачивается под дверью, и края пришпиленных к стенам карт и газетных вырезок загибаются от влажности. Он кидает свою куртку на кресло, садится на край кровати, чтобы снять ботинки, запихивает в них носки и босиком шлепает в ванную.

-

Дин бросил курить, когда ему было шестнадцать. Отец тогда ничего не сказал, просто однажды утром, спустившись к завтраку, Дин обнаружил на столе смятую пачку своих Лаки, и к ужину она осталась, где была. Он потом целую неделю докапывался до Сэма за то, что тот слишком громко дышал, и бегал от отца как от чумы. И его ломало. Вот чего он не ожидал, и от чего кишки скручивало. В те дни он ходил крепко стиснув зубы, и сердце у него все куда-то торопилось без всякой причины.

-

В ванной жарко, как в сауне. Когда он открывает дверь, поток холодного воздуха устремляется внутрь и едва не вырывает дверную ручку из его пальцев. Почти не поднимая ног, он скользит по лужицам теплой воды на полу.
Отец в душе, он говорит:
- Дин.
Ни намека на вопрос в голосе.
Занавеска пластиковая, через нее видно очертания его спины, плечи у него белые от мыла.
Дин подходит к унитазу, со стуком поднимает крышку. Вытягивает ремень из петель и кладет на полку рядом с раковиной, прежде чем расстегнуть ширинку, чтобы помочиться. Он как пьяный наклоняется над толчком, опираясь ладонью о стенку, и прямо чувствует как из него выходит весь этот чертов день. Несмотря на густой пар в ванной дышится ему сейчас легче, чем когда-либо за последние несколько месяцев.

-

Он всего-то пару раз облажался, присматривая за Сэмми, когда они были детьми. С кормежкой все просто - нетрудно было понять, когда мелкий был голоден, Сэмми даст тебе знать, уж будь уверен. Но однажды - Сэму тогда было два или три - они отправились в парк вдвоем, без взрослых. Дин несколько часов носился за белками, не упуская из виду брата, который сидел на лужайке и ковырялся в земле, выкапывая червяков. Сэм тогда перегрелся на солнце, начал капризничать и запросился домой. Он уже был тяжеловат для Дина, но продолжал протягивать к нему руки, так что старшему все-таки пришлось подхватить его. Он в жизни не ронял Сэма, да и в тот раз всего лишь ободрал ему лодыжку о ствол дерева, поднимая на руки. Но Сэм заорал так, будто ему оторвало всю ногу целиком. Все вокруг оглянулись на них, одна женщина подбежала, чтобы спросить, не нужна ли помощь, и попыталась дотронуться до Сэма, который выл не переставая. Сэм был слишком тяжелым, и Дин не мог просто убежать с ним на руках, хотя очень хотелось. Так что оставалось только покачать головой, и, сидя на траве, прижать Сэма к себе. Он даже не знал, как сказать ему, что все будет хорошо.

-

- Пап.
Дин хмурится, рассеянно поглаживая головку своего члена. Делает глубокий вдох и пробует снова:
- Пап, я убил ту тварь.
В комнате уже трудно что-либо разглядеть - все белое, как в тумане. Проходит несколько секунд, прежде чем отец отвечает, едва слышно из-за шума воды:
- Я не сомневался, сынок.
И отдергивает занавеску - немного, но достаточно.
Дин снимает рубашку, расстегнутые джинсы все еще висят у него на бедрах, дыхание замирает в груди. Он год шел по следу отца, порой тот был нужен ему так сильно, что в глазах темнело. После Чикаго прошло уже несколько месяцев, и увидеть отца снова - это как приложить алое к ожогу.
Он стряхивает джинсы на пол, вышагивает из них, стягивает с себя кожаные браслеты, часы и кольцо. В ванной так жарко, что Дин даже не чувствует себя голым, он давно не принимал душ, и руки у него пропахли дымом и машинным маслом. Он осторожно трогает себя, прежде чем отодвинуть занавеску и забраться внутрь.
Отец стоит под струей из душа, его возбужденный член загибается к животу, но он, кажется, этого не замечает. Он просто тянет Дина к себе, под воду, и наклоняет голову, так что они соприкасаются лбами. Дин чувствует как колотится сердце, когда отец закрывает глаза и обнимает его одной рукой за шею.

-

До того как отец сдался и купил им сотовые, Дин месяцами вырабатывал с Сэмом кодовые слова и места встреч на всякие непредвиденные случаи. Они могли проехать целый штат, не разговаривая ни о чем кроме "а что если мне приставили пушку к башке?" Спустя полгода после отъезда Сэма, они с отцом разделились в лесу во время погони за черным псом. К тому времени, как Дин завалил нечисть, его телефон уже сдох, так что он последовал простейшему плану: если потерял своих - найди ближайший бар, заляг на дно и жди.

Дин успел выпить четыре пива и заполучить телефон барменши, когда отец ворвался внутрь, за шкирку сдернул его со стула и выволок на улицу. Он так резко отпустил Дина, что тот чуть не свалился на колени, попятился и быстро глянул на Джона - смазанное пятно крови на куртке, руки черные от грязи. Дин выпрямился, моргнул и развел руки, сдаваясь:
- Что?
Отец шагнул к нему вплотную и глухо прорычал:
- Я не за тем покупал тебе телефон, сын, чтоб потом искать тебя на земле и под землей.
Дин ничего не понял и протянул руку к пятну крови на груди у отца.
- Пап, я был там, где должен был быть...
Отец отбросил его руку и сказал:
- Я нашел только пса. Тебя нигде не было. Если бы ты потрудился включить свой телефон, я бы не провел последние два часа своей жизни, разыскивая твое тело, Дин.
Он стоял, засунув руки в карманы, и не сводил глаз с сына. Несколько долгих секунд Дин мог только тупо смотреть на отца, и вдруг до него дошло - тот план был только его с Сэмом.

-

Спиной он прислоняется к прохладному кафелю, Джон крепко держит его руками за плечи и уверенно раздвигает ноги коленом. Вода хлещет отцу на спину, и мелкие брызги оседают у Дина на ресницах. Он запускает пальцы в мокрые жесткие волосы на загривке и тянет вниз, пока не чувствует дыхание отца у себя на губах.
Они целуются, и Дин оттаивает и раскрывается, у него кружится голова. Отцовские руки скользят по ребрам вниз, по животу. Дин вздрагивает от прикосновения, и Джон улыбается, глядя на него, но не говорит ни слова.

Дин издает низкий ноющий звук и толкается бедрами вперед так, чтобы прижаться своим членом к отцовскому. Джон проводит ладонями там, где их тела соприкасаются и еще шире разводит ему ноги. Дин чувствует, что дрожит, и отец вместе с ним, и держит его так близко, что амулет царапает кожу. Он снова целует отца и дергается, когда Джон берет его член в руку, Дин тоже тянется к нему, задевая костяшками пальцев.
Они двигаются неспеша, будто все остальное в мире не имеет значения. Джон отрывает его от стены и обнимает одной рукой за плечи. Дин вылизывает ему кожу под челюстью - на языке остается вода и свежий пот. Джон стонет ему на ухо. Дышать, кажется, совсем уже нечем.

Оргазм накрывает Дина внезапно, тело сжимается, он выдыхает ему в рот: "Папа". Джон прижимает его к себе еще крепче, трется об него. Дин запрокидывает голову, за закрытыми веками взрываются огни, Джон рычит сквозь зубы, врезается в него бедрами и кончает ему на живот. Они едва стоят на ногах, поддерживая друг друга, и Дин слушает, как успокаивается сердце. Он открывает глаза и видит, что отец снова улыбается. Джон поднимает руку и проводит большим пальцем ему по щеке. Дин ухмыляется в ответ, только губы подрагивают. Джон целует его - сильно, жестко - Дин чувствует, как внутри у него все вспыхивает, и не может сдержаться - смеется, и соглашается:
- Ага.

-

Отец спит за стенкой, Сэм беспокойно мечется на соседней кровати, Дину снится сон. Они все вместе на высоком каменном плато. Сэм прикорнул на капоте Импалы, небрежо припаркованной у самого края утеса. Дин с отцом сидят на краю, свесив ноги. Перед ними раскинулась пустыня, красная от заходящего солнца. Ветер уже несет с собой ночную прохладу и приятно остужает кожу. Дин чует запах пыли, доносящийся снизу - оттуда, где ящерицы гоняются друг за другом в угасающем свете. Он пихает отца локтем в бок и, опираясь на руки, откидывается назад, чтобы спиной почувствовать пропеченную землю. Отец склоняет голову набок, давая понять, что слушает его.
- Знаешь, что я сегодня делал?
Дин плюхается на спину, запрокидывает руки за голову и смеется, глядя в небо.
Джон усмехается, потому что знает.
- Абсолютно ничего.

-
конец