Перекресток

Оттуда несет так, будто вся эта адова прорва демонов сидели в засаде несколько сотен лет и все это время воодушевленно испражнялись.
Или не воодушевленно. У теологов нет единого мнения на этот счет.

- Привет, - сказал он мне. Вот просто так. Вошел и сказал: привет. Ровно девять месяцев тому назад. И широко улыбнулся. Я в него немного пострелял. Он немного повытирал мною стены, пол и самую малость - потолок. Так мы и познакомились. Я решил, что в следующий раз буду рисовать ключ Соломона краской.
- Не очень добрый выдался вечер, - сказал он, усаживаясь в мое кресло. Должен ли я упоминать, что радужка у него была цвета тухлого яичного желтка?
Я осторожно дотронулся языком до шатающегося зуба. Вот как, оказывается, съезжаешь с катушек: к тебе на чаек заходит ходячая реклама вакцины от гепатита, а ты думаешь о том, что твой дантист уже три месяца как на пенсии.

- Держись! – орет мне Элен. – Держим, ради бога мать его в душу держим!
А я почти не слышу ее. Все, что я сейчас держу – это моя ушибленная нижняя челюсть, и держу я ее все сильнее и сильнее, а он говорит и говорит.

Вот как, оказывается, просто предавать. Когда Сэмми приехал ко мне со списком – я собрал ему все, до последней щепотки. Я собрал это все тремя днями раньше. Сразу после того, как выплюнул зуб.
Я всегда думал, это будет по-другому.
- Он до сих пор вытирает конец простыней, наш с тобой приятель, а? – прищурившись, спросил он. Зуб пульсировал все сильнее, я расшатывал его языком и был слишком занят, чтобы ему отвечать. Наверное, надо было перекреститься приличия ради. Я думал, это демон. Я думал, все демоны лгут. Я думал: сейчас он меня убьет и зуб наконец-то перестанет болеть.

Я давлю на нее изо всех сил, на тяжеленную дубовую дверь. Скобы врезаются в плечо. Вы когда-нибудь пробовали сдвинуть с места буксующую фуру, подпихивая ее в зад? Я уже давно не держу ее, я держусь за нее, как держался за перевернутый шкаф, осторожно поднимаясь, потому что потолок и пол норовили поменяться местами. Когда еще покатаешься на чертовом колесе в собственном доме? Весь пол был усыпан книгами, я так и стоял одним коленом на апокрифе Еноха, вторым коленом на алхимическом трактате.

- Мой лучший ученик, - сказал он. – Это я научил его стрелять.
- Зачем? – спросил я. Иногда действительно лучше жевать, чем говорить. Он взял меня именно тогда, тепленького. Не когда я собирал ингредиенты по списку Сэмми. Не когда я навел Эша на Вайоминг. Когда я вот там, 23 октября 2006 года, в половину третьего ночи открыл свой поганый рот.
Он развел руками и расхохотался. Он листал мой дневник и утирал проступившие слезы. Можете вы себе такое представить?
- Ты веришь в бога? – спросил у меня Азазель. Вот просто так и спросил. А потом душевно улыбнулся, будто старому знакомому. – Понимаешь, Бобби. Я хочу назад, к отцу.
А я наконец-то плеснул в него святой водой. Чтобы убедиться, что святая вода не действует на демона, который задумал вернуться к Создателю через форточку.

Дверь внезапно становится очень легкой. Будто кто-то другой поддерживает меня за руку. Я не оборачиваюсь, мне нет дела до того побоища, что устроили наши мальчики. Это совсем не моя война. Мне даже тридцати центов за участие не дали.

- И все это, значит… все знамения, дети…
- Больше всего я намучился, пока создавал кольт, - сказал он, качая головой. – Вы все так редко хотите чего-то стоящего…
Он знал, что я никому не расскажу об этом. Во-первых, потому что я ему не поверил. Во-вторых, кому мне было об этом трепаться? Разве что парням в Голливуд продать сценарий.
- Он знает? – вот когда я сдался окончательно. С потрохами. Я уже прикидывал, где доставать таволгу. – Про Элкинза и… тебя. Он – знает?
- Ты знаешь его телефон. Спроси у него об этом.
Я несколько раз брался за трубку, и дважды – едва не выехал в Дакоту. Я говорил себе, что не успею – те два раза, и еще несколько раз. Я говорил себе, что у него там и без меня достаточно мороки. Я говорил себе: он передумает. Джона – его ведь только задень, упрется до последнего. Лучше не трогать.
- Если ты не поможешь, это просто займет чуть больше времени. И чуть больше людей.

Я подношу ладони к лицу. Они пахнут серой. Мы только что закрыли ворота в пекло. Элен хлопает меня по плечу. Я иду за ней, изо всех сил вытирая руки об джинсы. Кожа все больше и больше саднит.

Мне кажется, я только что пожал ему руку.