Перекресток

…исчислил Бог царство твое и положил конец ему;
ты взвешен на весах и найден очень легким;
разделено царство твое и дано Мидянам и Персам…
Ветхий завет, книга пророка Даниила

Уже темнело, а на кладбище все еще были люди. Сэм смотрел них издали, из дома сторожа. Надоевшая лопата, его верный спутник, стояла рядом, прислоненная к стене. Наконец, миссис и мистер Водсколл, обнявшись, побрели к выходу от могилы сына. Сэм окинул взглядом кладбище - двумя рядами правее лежал Дин.

Наконец, солнце окончательно село, и Сэм пошел в дом. Комната очень напоминала отельный номер: большая кровать, тумбочка, в глубине - маленькая кухонька. В шкафчике справа - щербатая чашка с улыбающимся жирафом. Человеку, впервые увидевшему этот дом, сразу станет понятно, что хозяин живет один. Ничто не напоминает о том, что у Сэма был брат.

Вечером, всегда в одно и тоже время, к нему приходит гостья. Обходя Сэмову комнату, она мурлычет, трется об ноги и наконец выжидательно садится перед ним. Он подобрал кошку на кладбище, нашел ее спящей в одном из открытых гробов, накрытых брезентом. На улице был настоящий ураган, брезент открылся, и внутрь стала заливаться вода. Она не давалась ему в руки – шипела и царапалась, но Сэму все же удалось выудить ее из груды мокрого бархата и тряпок. Он дал ей кусочки мяса от своего ужина, и она осталась. С тех пор кошка уходила из дома, когда он еще спал, но к ночи всегда возвращалась – за порцией еды и ласки. Иногда бывали дни, когда лил проливной дождь, и она забиралась к нему на колени, подставляла мордочку и ластилась к рукам. В дождь он все время мерз, не помогал ни плед, ни теплый свитер, и было приятно, когда кошка сворачивалась теплым клубком у него на коленях. Он просовывал руку кошке на грудь и слушал, как бьется маленькое сердце.

Дробь капель по железной крыше дома усыпляет, и Сэм ложится на кровать – через полгода после смерти брата он наконец привык спать посередине, а то раньше под утро начинал спросонья шарить по соседней подушке, и, не находя, вскакивал в панике. В то же время он перестал ходить на могилу брата и накрыл Импалу брезентом.

Сэму не снятся сны, и поэтому утро наступает неожиданно. Он долго не может проснуться и ходит, как сомнамбула.

Весь день он работает – поступил заказ на новую могилу. Сэм уже забыл, как это – рыть могилу за пару часов, под язвительные замечания и скабрезности о покойниках. Теперь работа не приносит радости и на это уходит весь день. Когда его окликают, он непроизвольно дергается и ищет глазами путь отступления, лишь мгновением позже вспоминая, что он здесь – хозяин. К нему приходят редко, чаще всего – заплаканные сестры или братья, потерявшие родственников. Он рассеянно кивает, думая о твердой, неподатливой земле и капающем сверху дожде. В этих местах практически всегда идет дождь, а в солнечные дни Сэм старается не выходить на улицу, занавешивает окна шторами и бездумно смотрит телевизор, не понимая ни слова из того, что там говорят. Ему кажется кощунством радоваться свету и солнцу, в то время как до Дина не доходит это тепло.

Он упорно копает, взрывая землю, не замечая капель, текущих с волос и капающих за воротник. Сэм пережидает моменты, когда его бьет дрожь, оставив в сторону лопату. Он почти не чувствует пальцев – настолько замерз. И Сэм, разозлившись, почти не размахиваясь, бьет лопатой куда попало – по стенкам могилы, по полу. Комья земли летят в него, и черенок лопаты ломается, отлетая в колено. Боль в ноге не очень сильная , и не может отвлечь его от тоскливых мыслей о Дине. Даже охота на нечисть не может отвлечь его, в этом районе нет ничего паронормального, он однажды проверил, когда стало совсем невыносимо. Последний раз он охотился на какую-то тварь еще вместе с братом.

Ему плохо, он садится на землю и прижимается к ней головой, не замечая грязи. Сэм чувствует себя похороненным заживо – стенки могилы сжимаются, а кусок серого неба давит на него, как крышка гроба. Долго сидеть не получается – могила наполняется водой, и Сэм выбирается на поверхность, вытаскивая за собой палку и черенок от лопаты. У него нет запасной, и возникает необходимость ехать за новой. Сегодня уже поздно, да и сам Сэм не в состоянии. Он рассеянно смывает грязь с тела, бросает одежду в угол и валится на кровать. Сон, несмотря на усталость, не идет к нему, и он всю ночь лежит с открытыми глазами. Он рад, что сегодня он не слышит голоса, не ощущает присутствие брата. Утро врывается к нему привычным стуком капель и сочится серым туманом в окно. Сэм, абсолютно не отдохнувший, встает с кровати, машинальными движениями натягивает чистую одежду и выходит на улицу.

Машина при первом повороте ключа намертво глохнет, и Сэму приходится брать Импалу. На переднем сидении лежит динова куртка - потертая и заношенная. Сэм, поддавшись порыву, надевает ее. Воспоминания волной накатывают на него. Он сидит на водительском сидении, долго гладя руками руль, ощущает его ребристость. Сэм включает музыку и песни Bon Jovi ревут на весь гараж, а Сэм никуда не едет и слушает, очнувшись, только когда его начинает тошнить от голода.
У него есть пара-тройка знакомых в городе – молочница, кассирша в продуктовом магазине и парень с заправки, Джек. Сэм старается не знакомиться ни с кем – повадки охотника и выработавшаяся за несколько последних лет привычка не подпускать к себе никого, кроме Дина, дает себя знать. Если не привлекать к себе внимания, то появляется шанс избежать неприятных разговоров и расспросов. С молочницей он познакомился , когда появилась кошка, и ему понадобилось покупать молоко. Она оказалась сердечной несчастной пожилой женщиной, которая сразу увидела в нем такого же потерянного, одинокого и разбитого человека. В их первую встречу он был уверен, что знает ее лицо, но она его не помнила.

Когда Сэм выбирается в город, ему кажется, что люди в городе похожи друг на друга. В каждой семье были дети- братья. Взрослые, подростки, парные коляски, одного возраста, разного. Они парами сидели на заборах, играли в салки. Это было настолько похоже на их детские отношения с братом, что Сэм боялся выезжать в город.

Молодую кассиршу Сэм как-то заприметил в баре, когда однажды там методично напивался. В ту ночь ему опять казалось, будто Дин был рядом, шепотом в ухо просил вернуться, пойти с ним, а проснувшись – Сэм опять никого не нашел. Она первая заговорила с ним, флиртуя, но он в ответ начал рассказывать ей историю Дина, вываливая на нее подробности их отношений в последний, самый болезненный год. Он говорил долго, запоем, перемежая рассказ очередной порцией виски, а она не уходила и слушала, пьянея с ним наравне. Наутро они вывалились из такси, оба совершенно пьяные, к нему домой - кто знает, как она узнала, где Сэм живет, хотя он мог проболтаться. Утром она подала ему стакан воды и грустно сказала, что ей вечно попадаются парни с разбитыми сердцами.

Джек же был навязчивым сукиным сыном. Он приставал каждый раз, когда Сэм находился в зоне видимости. Так и случилось на этот раз, когда Сэм заехал на заправку.

Джек кричал оскорбления ему вслед. Сам Сэм не понимал причины такой яростной ненависти и старался держаться на расстоянии. Сегодня же он настолько ушел в свои мысли, что не почувствовал, как Джек за спиной размахнулся и ударил его. Из мыслей о брате Сэма вывела ослепляющая боль. Он с недоумением посмотрел на Джека, и впервые ему стало его жалко – этот город состоял из людей, каждый из которых справлялся со своим несчастьем и безнадежностью по-разному. Кто-то уходил в себя и медленно скатывался в безумие, как Сэм, кто-то напивался, как кассирша или запрятывали свою боль в самые глубины, оставляя на поверхности только грустные глаза, как молочница. Или борясь, как это делал Джек, не желая признавать поражение, отчаянно цепляясь за ускользающее сознание и пытаясь хоть как-то обрести якорь. Сам Сэм же чувствовал, что хватит малейшего толчка, и он скатится в безумие, что ему уже не хватает силы держаться на плаву, его сносит напором воспоминаний и ощущений присутствия Дина, становившихся все отчетливей.

Когда Сэм приехал домой, дождь опять зарядил, хотя весь день была лишь исморось. Он вяло подумал, что почему-то в этих местах не бывает солнца, здесь всегда идут дожди и всегда холодно. Вчерашний вечер начал повторяться – кошка у него на коленях, противный шум капель по стеклу, давящая боль в голове и слипающиеся глаза. Истерика, медленно начинавшаяся с утра, превратилась в полноценную к ночи. Сэм, достал бутылку виски из шкафа и, махом сдернув крышку, выпивает, но даже после этого сон к нему не идет. Он не может избавиться от видений голоса Дина в комнате, то у кровати, то у двери. Ему кажется, что брат плачет, голос Дина срывается.
Сэм сидит на полу у кресла и прислушивается. Веки очень тяжелые, трудно держать глаза открытыми. Он моргает, и на секунду проваливается в долгожданный сон. Открыв глаза, он больше не слышит голоса. Сэм мечется по комнате, пытаясь найти, откуда шел голос, но телевизор выключен, а радио у него нет. Тогда он идет на могилу Дина. Первый ряд, сделать шесть шагов, повернуться направо и упасть на колени. Сэм этот путь может проделать хоть во сне, хоть наяву. Он провел у этой могилы очень много времени, но так и не смирился. Он даже не уверен, что смирится. Земля, разделяющая его и гроб с телом, столько всего слышала - Сэм ругался, проклинал судьбу, плакал, скреб от отчаяния землю, пытался вызвать призрак Дина, - но ничего не помогало, ничего не приносило успокоения. И Сэм говорит, захлебываясь словами и мыслями, зовя брата, рассказывая ему о своих переживаниях. О том, что он не может забыть братовы прикосновения в те, последние месяцы, когда они чувствовали себя свободными – это была ранняя стадия рака мозга. Он тогда не мог не прикасаться к Дину, все время хватал за руки, обнимал без причины. У брата тогда все время болела голова, и они поехали на озёра, чтобы побыть в тиши, чтобы не было лишних звуков. Вдвоем. Они спали в машине, потому что никто из них не догадался найти палатку. Братец ругался на его длинные ноги, а потом взял и положил к себе на колени. Сэм тогда был абсолютно счастлив, чувствуя тепло Динова тела, но он знал, что у него немного времени. Узнав сроки болезни, он перерыл весь Интернет в поисках лечения – ничего не было. Во вторую ночь на озере Дин снял передние сидения, и они сидели на ковриках, укрывшись одним одеялом. Дин все время уставал и мерз, Сэму хотелось его согреть, и он обнимал брата все крепче. Тогда же началась сэмова бессонница - он не мог налюбоваться на Дина, не мог насмотреться, все время не хватало времени. Его болезнь слишком быстро прогрессировала. Потом он начал замечать, что и брат обнимает его без причины. А потом была та безумная ночь после их ссоры - Дин обозвал его истеричкой, а потом прижал к себе и поцеловал. Он хорошо помнит губы брата – нежные и мокрые от слез, текущих по их щекам. Они не могли насытиться друг другом. Тогда уже не было условностей и предрассудков, Сэм сцеловывал слезы, и говорил, что они выберутся. Они же всегда выбирались. В последние недели Дин не отпускал его никуда одного – даже в магазин. Они теперь спали на одной кровати, скинув вещи на другую. Тогда Дин говорил так мало - уже забывал слова, повторял только «Люблю тебя, Сэмми, люблю». И Сэм кричал в ответ в ночь: «Я тоже тебя люблю, Дин!». Любит и сейчас, спустя столько месяцев после его смерти.

Сэм прижался к земле и вспоминал, как он притащил сахарной ваты и просунул ее в дверь, захотев сделать сюрприз, а Дин с испугу проткнул ее ножом. Потом брат недовольно ворчал и отчищал лезвие от сахара, а он лежал на кровати и смеялся. В последнюю неделю Дин даже не узнавал его лицо, только по привычке обнимал, как ребенок, и целовал. Сэм гладил его по волосам, и радовался хоть тому, что он рядом, что Дину не приходится умирать в одиночестве.

Сэм тяжело встал, последним взглядом окинул могилу и пошел в дом. Он не стал включать свет, и на ощупь добрался до кровати, скинул с себя запачканную землей одежду и замер под одеялом. Но даже тогда он не мог уснуть, впав в полузабытье. Утреннее солнце застало его замерзшим, с осипшим горлом и тяжелой головой. Сэма била дрожь. Всегда после таких ночей он долго не мог прийти в себя, он смотрел на мир по-другому. Все казалось ему тусклым, серым. Он ощущал Дина за каждым углом, у себя за спиной. Сэм знал, что это приступы безумия. Оно наваливалось на него, заходило издалека, нападало в тиши кладбища. Динова куртка разбредила воспоминания, и он шагнул еще на шаг в пропасть. Воспоминания столь реальны, столь сильны, что удерживают его в прошлом. Сэм, подчиняясь какой-то мелькнувшей мысли, бросился к Импале, завел мотор и выехал на шоссе.

Дин съезжает с шоссе и паркуется на стоянке.
Медсестра на входе подает ему белый халат- сумасшедший дом - это тоже больница, хоть и оплачиваемая. Перед тем как войти, делает глубокий вдох. Сопровождающая его медсестра замечает это:

- Ночью он не мог спать, и ему дали снотворного. Он скоро должен проснуться.
Дин кивает и говорит: «Спасибо, дальше я пойду один». Девушка смотрит на него долгим сочувствующим взглядом и, наконец, уходит.
В комнате одна кровать, тумбочка, потертое кресло и окно без штор. Дин знает, что если сесть в кресло, то будет видно часть дерева и освещенный солнцем угол здания, он видел это уже много раз.

На кровати, сложив руки на одеяле, лежит Сэм. Его лицо неспокойно, глаза под веками двигаются, руки сжимают покрывало. Дин, чуть запнувшись, садится на край кровати, а не в кресло, как обычно.

Дин подносит руку к щеке Сэма - та плоховато выбрита, и пальцы ощущают колкую щетину. Под глазами появилась сеточка морщин и глаза глубоко запали. Дин иногда спрашивает себя, что такое видит брат в своих снах. Он зарывается пальцами в отросшие волосы Сэма, обхватывает за голову, прижимается лбом ко лбу Сэма и тихонько прикасается губами к губам. Сэм во сне тянется к нему, подставляет губы, но не просыпается. Дин нехотя отстраняется, потирая рукой саднящие глаза. Другая осталась у Сэма в волосах, массируя и поглаживая. Дин долго смотрит на брата и глухая тоска в его глазах становится все глубже. Он очень часто так сидел рядом с ним, но время Дина уходит – он сам чувствует, что слабеет с каждым днем. Врач говорил ему, что пора лечь в больницу и доверить себя профессионалам. Он не слушает, зная, что пойдет к медикам , только когда не сможет больше ездить сюда, когда рак одолеет его воспоминания и заберет последнее, что у него есть. Дин не волнуется за Сэма – Бобби обещал, что позаботится о нем. Но время - так мало времени ему осталось. Дин ходит по комнате Сэма, так ему лучше вспоминается. Он говорит, говорит, воскрешая в памяти все поцелуи, пытаясь растормошить Сэма. Он целует его руки, гладит по волосам. Мелкий сейчас даже не помнит его – с каждым днем диновой болезни Сэм сходил с ума, уходил в свой мир. Дин шепчет ему на ухо «вернись, вернись ко мне», и не знает, что лучше – чтобы брат пришел в себя и пережил еще одну смерть или чтобы он остался в своем воображаемом мире, уже один, со своими демонами. Медсестра говорила ему, что Сэмми все время зовет его, Дина, но когда тот приходит – не узнает. Сэм много говорит о кошке – и Дин рад, что у брата есть кто-то, о ком тот может заботиться.

Дин слышит шаги медсестры в коридоре и понимает, что время посещения закончилось, а потом мимолетным движением целует брата. Дин знает, что придет ночью, забравшись по карнизу, и будет охранять сон Сэма. Он чувствует, что силы почти кончились, эта ночь будет последней – и он поедет в больницу наутро, после того как отвезет Импалу к Бобби. Дин позволяет девушке отвести себя до парадного входа – один раз он потерял сознание и чуть не упал с лестницы, с тех пор она помогает ему. Он не помнит ее имени, уже не может запомнить.

Он едет к Бобби и ставит машину в тени дома, чтобы не портилась кожа сидений. Сам хозяин дома стоит на ступенях дома и молчит. Дин медленно подходит к нему и Бобби заключает его в крепкие объятия. Столько слов сказано, столько за эти месяцы проговорено идей, и этот момент всегда казался непреодолимо далеким, но вот настал и его черед. Дин отстраняется и молча зажимает в руке Бобби ключи от Импалы.

- Ты позаботишься о ней?

- Конечно, Дин.

Он идет за Бобби в дом, смотря по сторонам, стараясь запомнить каждую деталь: книги, лежащие на всех поверхностях, треснувший потолок с нарисованной на нем ключом Соломона, соль в углах. Столько воспоминаний, связанных с этим местом и Сэмом. Дин не слышит, что говорит Бобби, и тот хлопает его по плечу.

- Возьми, - он дает ключи от одной из своих старых машин.

Дин морщится, как от боли, и говорит: «Спасибо». Он ненавидит водить любую машину, кроме Импалы, но оставлять ее одну на парковке у больницы было бы слишком неуютно и страшно.

Они пьют пиво на кухне, разбавленное святой водой, и молчат. На улице заходит солнце, и на стену падает тревожно-красный отсвет. Дин поднимается и уходит. Он не прощается с Бобби – ему никогда не нравилось прощаться – и открывает дверь.

- Серый Форд сзади дома, - говорит Бобби вслед, но не выходит его провожать.

Дин идет за дом, заставляя себя не оборачиваться вслед, не смотреть на Импалу. Он заводит Форд и с грохотом отъезжает от дома Бобби.

Наступает ночь, когда он приезжает к сумасшедшему дому. Он лезет по дереву в палату к Сэмми, как и обещал. Он ведь всегда держит обещания – обещал демону умереть, и вот умирает, только не через год, а через два. Сэмми под одеялом кажется таким маленьким и худым, и у Дина на глазах выступают слезы. Он раздевается и тихонько залезает к Сэму под одеяло, обвивает его ногами и руками. Дин не боится, что брат проснется и испугается – врачи все время поят его снотворным. Сэм ерзает во сне и удобно укладывается у Дина в руках. Дин плачет, уткнувшись лбом Сэму в плечо, и говорит, говорит все так откровенно, как может. Ему сложно говорить обо всем вслух, слишком многое он ощущал, но боялся признаться – о тех днях на озере, когда болезнь только дала корни. У него все время болела голова, и Сэмми с тоской и грустью смотрел на него. О том, как они сидели в машине, обнявшись, и как Дин чувствовал, что хочет обнять сильнее, прижать и не отпускать, и ничего не делал. Солнце било Сэму в глаза и тот, извернувшись, заполз под одеяло и положил голову ему на колени, и Дин мог, не таясь, с любовью, смотреть на Сэма, не пряча глаза и мысли. С того момента Сэм не отходил от него ни на шаг, оберегая от всего. Дин не почувствовал момент, когда беспокойство Сэма превратилось в навязчивую идею. Брат придумал свой мир, в котором Дин умирает быстрее - Сэм знал сроки болезни, вбил их так глубоко подкорку, что не желал признавать, что болезнь брата прогрессирует медленнее. Дин чувствовал, что Сэмми ускользает от него, забывает реальность, задерживаясь все дольше в своих воспоминаниях. Дин шептал ему «Сэмми, Сэмми» и обнимал крепче, захлебываясь отчаянием и забывая про свою болезнь. В один день Сэм перестал узнавать брата, будто отрезало. Он ходил по номеру как потерянный, перебирал свои вещи, рассматривал руки. Дин мягко расспрашивал Сэма, что тот помнит, как его зовут, - они заново познакомились, он уговорил Сэмми лечь спать, а сам ушел, сел в Импалу и гнал из города, врубив на полную мощность самый тяжелый рок, который у него был. Машина заглохла на шоссе посреди леса, будто не давая ему уехать дальше. Дин оперся лбом о руль и позволил слезам беспрепятственно течь из глаз. Утром он развернул машину, открыл настежь окна и направился обратно к Сэму. Он знал, что нужно делать, знал, что не выдержит постоянного присутствия Сэма, к которому не сможет даже притронуться.

В больнице Дин навещал Сэма каждый день, он перестал охотиться, только изредка ездил к врачу и Бобби, который грустно смотрел на него и по привычке рылся в книгах. Сэм бледнел и худел с каждым днем, почти перестал говорить и не мог спать, медсестры говорили, что он очень часто говорит о кошке, о городе, где все несчастны и о мертвом брате. А Дин начал замечать, что у Сэма начали седеть волосы. В первые недели Дин приходил только днем, а потом стал пробираться и ночью, потому что ощущал, что его время уходит. Он ходил по палате, размахивал руками, проклинал судьбу, иногда садился у кровати, на пол, брал Сэма за руку и плакал, а иногда просто сидел в кресле, наслаждаясь присутствием Сэма в комнате.

Его время почти закончилось.

Их время. Мене, мене, текел, упарсин.