Перекресток

Для непосвященного человека процесс съемок кажется хаосом. Сравнимым с попытками организовать матч женской сборной по футболу на тонущем «Титанике». Скорость – приоритет для канала, качество – для создателя сериала. А у продюсера приоритет только один – чтобы все были довольны. Когда стоит задача отснять как можно больше и как можно лучше, когда одновременно со всех сторон доносятся жалобы, просьбы, возмущения, где-то разгораются скандалы, кто-то пытается что-то начать, кто-то портит все еще до того, как что-то началось, когда оператору не хватает света, осветителю не хватает оборудования, а всем вокруг не хватает людей, все пашут от зари до зари, ничего и никогда не успевая, пытаясь одновременно удовлетворить требования и Эрика, и Боба, и руководства канала, а при этом костюмерша умудряется потерять рубашку Джареда, в которой он снимался вчера и в которой должен был по плану сниматься сегодня, то тут уже прямо на ходу меняется сценарий, потому что переснимать предыдущие сцены уже невозможно, так как уже исчерпан тот бюджет на живые спецэффекты, который был предусмотрен на этот эпизод, - тогда вносится сцена, которая потом, и Ким Маннерс знает это уже сейчас, вызовет недоумение своей неуместностью у зрителей. Но Ким пойдет на это: просто у него нет другого выхода. Он будет создавать то, что должен из того, что имеет.
Среди всего этого бардака, среди всего этого безумия, круговерти, в которой приходилось постоянно принимать решения на ходу, в последнюю секунду все менять, а потом переделывать все с самого начала, Ким особенно остро воспринимал то, ради чего он пришел на телевидение – элемент чуда. Поздно вечером, просматривая отснятый за день материал, Ким вновь и вновь не переставал изумляться – когда, откуда и каким, черт возьми, образом, опять произошло волшебство и эпизод оказался снятым? Его любимой с детства сказкой оставался миф об Афродите: из пены морской явление богини в мир. Маленький Ким всегда представлял себе морскую пену как мутную, грязную взвесь песка и водорослей, из которой, не запятнанная ничем, чистая и сияющая, выходит на берег совершенная красота, стряхивает с волос капли соленой воды, которые радугой вздрагивают под лучами солнца, и идет по песку, почти не оставляя следов.
Наверное, именно это, а вовсе не то, что вся семья Кима занималась кино и телевидением в той или иной степени, повлияло на его выбор профессии. Несмотря на то, что теперь Ким целыми днями только и занимался тем, что исполнял фокус по доставанию кролика из пустой шляпы, он до сих пор, даже после стольких лет, удивлялся одному: у них опять получилось, они успели, они сняли, и в итоге это даже не так плохо, как казалось в процессе. Опять из ниоткуда, из недостатка бюджета, натуры, оборудования и людей появилось то, что завтра вызовет рукоплескания толпы, восхищенные вздохи и премии жюри.
Ляпы? Иногда Ким читал критические отзывы по сериалу, где их обвиняли в нелогичности или непоследовательности. Ему было просто смешно. Боже мой, если бы хоть один из этих критиканов смог продержаться на площадке хотя бы пятнадцать минут, не потерять голову, не сойти с ума, учесть все и при этом умудриться не напортачить, Ким бы завязал с телевидением в тот же день. Но желающих встать на его место почему-то не находилось, и Ким опять просыпался с мигренью, не в силах различить, где звонит его телефон, а где звенит у него в ушах.
***
Почти каждое утро Эрик Крипке звонил Киму за полчаса до будильника и начинал рассказывать, какие еще гениальные изменения в сценарии он хочет сделать. А еще он бы предпочел переснять последние три минуты предыдущей серии, пока они еще не успели ее полностью смонтировать, а еще ему кажется, что надо заменить ту девочку, которая играет в этом эпизоде, потому что она не отражает всю глубину сюжетной идеи. Пытаясь собрать мысли в кучу и сразу предусмотреть все последствия, к которым может привести решение Эрика, Ким, не отрывая трубки от уха, одной рукой одевался, умывался и наливал себе кофе. После первого же глотка мысли прояснялись, и Ким спокойно и невозмутимо объяснял Крипке, почему все, что он хочет сделать, невозможно, неприемлемо - но! - Ким никогда не отказывал просто так – недолго бы продержался на посту продюсера, если бы просто посылал создателей и сценаристов с их безумными идеями. Поэтому Маннерс делал еще два глотка кофе, а затем, закончив красочное описание Эрику недовольства студии, финансовые проблемы и прочие мелкие гадости, он предлагал внести изменения в текущую серию. Ким не зря имел большой режиссерский опыт. Зная, насколько любые мелочи в кадре способны изменить акцент всего происходящего, он всегда использовал эту одновременно хитрую и простую методику, чтобы реализовывать все, что придумывали те, кто считал себя истинными создателями сериала. Иногда достаточно было лишь изменить ракурс съемки, или музыку, или просто движения актера, чтобы придать сцене совершенно другой смысл. Напоминая самому себе поговорить с Сержем и - тут у Кима обычно появлялась еще одна задумка - с Джеем, он выходил из дома, попутно отвечая на текущие звонки, уже решая какие-то вопросы и предотвращая катастрофы.
***
Когда Ким только присоединился к команде «Сверхъестественного», он не был уверен, что это то, чем ему действительно хочется заняться в ближайшее время. Возможно, он бы нашел более интересный проект или и вовсе увлекся бы садоводством, серфингом, резьбой, писательством детективов – да чем угодно!..
Не будь ведущими актерами Дженсен и Джаред.
Эти двое с самой первой минуты его зацепили. Их взаимное притяжение. Та самая пресловутая химия, из которой складываются отличные тандемы, на которых строятся хорошие сериалы. А еще профессионализм. Ким работал на телевидении долгие годы, видел немало звезд различной величины и одним из немногих качеств, которые он уважал в актерах, был именно профессионализм. Смазливая мордашка и хорошая фигурка не были редкостью в этом мире, поэтому умение делать то, что говорит режиссер, вовремя приходить на работу и не увлекаться наркотой ценились куда выше. И эти ребята были готовы выкладываться на пределе возможностей, как будто не было ничего важнее этого сериала в их жизни. Конечно, у них были выходные, но даже их они почти все время проводили вместе. Пытаются сработаться и стать сыгранным дуэтом, решил тогда Ким. Что ж, он мог только поддерживать их в этом.
Сначала как режиссер, а затем уже как продюсер Ким стал для Эклза и Падалеки папой и мамой, телефоном доверия и лучшим другом, жилеткой и обществом взаимной поддержки в одном лице. У него сразу же сложились с ними теплые и доверительные отношения. То один, то другой периодически забегали к нему поговорить, посоветоваться, пожаловаться на жизнь, предложить идею для сценария или спросить, что отвечать журналистам. Иногда он и сам выбирался с ними в город попить пива, и, если его не скручивали очередные приступы головной боли, когда ему хотелось уже не выжрать еще три таблетки, а пустить себе пулю в висок, то он с удовольствием сидел напротив них, болтал о съемках, о сценарие, о фильмах, обо всем на свете. Ребята шутили, спорили, отвешивали друг другу подзатыльники, затевали потасовки, подсыпали друг другу соли в пиво и вели себя не лучше подростков. Если бы Ким не видел их на съемочной площадке, когда они снимали черт-знает-которую сцену за день, когда ребятам приходилось накладывать больше грима, потому что они уже бледнели от усталости и напряжения, но они все также продолжали подбадривать друг друга в перерывах и в точности исполнять режиссерские задачи при включенной камере, - если бы Ким не видел этого своими собственными глазами, он бы вряд ли вообще поверил, что в жизни этих двоих есть хоть что-то, к чему они относятся серьезно.
***
Но в последнее время между ребятами возникло еще что-то. Маннерс не смог бы подобрать к этому определения, но он чувствовал это так же ясно, как если бы на лобовом стекле его машины было бы написано: «Ким, у нас серьезные проблемы».
Что-то изменилось. То ли смех стал более натужным, то ли движения стали скованными, то ли какое-то напряжение стало появляться, а только они уже не издевались друг над другом с прежней безмятежной легкостью. Ким не был бы Кимом, если бы просто оставил все как есть в надежде, что все само собой рассосется. При всем его хорошем отношении к ребятам, он не мог допустить, чтобы их размолвки привели к остановке съемочного процесса, а ведь вчера им пришлось несколько раз переснимать сцену лишь потому, что эти двое вздрагивали, стоило им дотронуться друг до друга. Ким не мог позволить им разрушить все, что они смогли создать, поставить его Афродиту под угрозу.
Поэтому ему пришлось отловить их по очереди и наедине выяснить, в чем, собственно, дело. Джаред рассказал все со второй встречи, с Дженсеном пришлось сложнее, но на пятый раз текила и задушевные разговоры сделали свое дело: Эклз тоже раскололся.
Они оба не удивили Кима. Он, если и не догадался сразу, в чем проблема, то, во всяком случае, предполагал подобный исход событий. Это было предсказуемо. И теперь надо было это решить. Попытка обойтись разговорами, спорами и советами помогла мало: оба начинали отмалчиваться и категорически отказывались от каких-либо шагов. Требовалось более серьезное вмешательство. И Ким взял на себя эту работу. Тем более что, по сути, это было практически то же самое, что он делал на площадке каждый день. Найти нужных людей и договориться оказалось не так уж трудно. Деньги творят волшебство, - даже если это маленький придорожный бар, где никто не хочет иметь дела с незнакомцем.
***
Режиссер – это тот человек, кто, глядя на скупые строчки сценария, уже видит у себя в голове всю сцену до мельчайших деталей. Расположение актеров в кадре, как луч солнца прорезает полумрак комнаты, сколько листьев прилипло к ботинкам, чья старая выцветшая фотография приклеена к зеркалу. Он знает, кто, что и когда сделает. Он потом откорректирует свои мысли и свое видение исходя из суровой реальности съемочного процесса, но свое первое впечатление от сцены он получает в тот самый момент, как ассистент разворачивает перед ним заляпанные кофе и кетчупом страницы. Просто режиссер – это тот человек, кто даже события реальной жизни представляет в виде сцен биопика своей жизни. Он даже собственные поступки рассматривает с разных ракурсов и способен оценить наполненность кадра, даже если речь идет всего-навсего о выборе места для парковки.
Маннерс был хорошим режиссером. Он знал, что должно произойти, когда и как. Он все спланировал. Конечно, в жизни всегда есть место случайности, но, кажется, на этот раз Ким сделал все, что мог, чтобы их избежать.
***
Когда речь идет о репутации, то излишняя осторожность не повредит. Когда он сообщил всем, что ему срочно надо в Лос-Анджелес и дал всем несколько дней выходных, он действительно взял билет. Более того, он им воспользовался.
Даже садясь в самолет, он никак не мог перестать прокручивать в голове то, что должно было происходить в этот момент в городе, из которого он уезжал.
Он почти вживую видел этот бар: деревянные столы, стулья с высокими спинками, подставки под кружки со смешными разноцветными рожицами. Эта девушка сидит спиной к двери. А те четыре парня – за столиком в глубине. Она заказала молочный коктейль. А те молчаливые парни сидят уже со второй порцией пива. Ким никогда их не видел, да и не хотел бы увидеть, но он точно знал, что у того, который повыше, горбинка на носу, выдающая старый перелом, а у того, который слева, на ремне тяжелая пряжка с узором. После некоторых размышлений Ким решил, что у парня с бегающими глазами, который сидит справа, на спине должен быть шрам. И если очень хорошо приглядеться к этому шраму, то будет видно, что это отпечаток от пряжки с узором. Четвертый парень наверняка обладает самой непримечательной внешностью, которую только можно себе представить, но в прошлом году он убил человека. Ты не сможешь запомнить его, если встретишь на улице, но в шести километрах от этого бара закопан труп того неосторожного пьяницы, который однажды назвал его сестру шлюхой.
Ким попросил стюардессу принести ему виски и откинулся на спинку кресла. Самолет медленно набирал высоту.
Как раз сейчас Дженсен и Джаред должны зайти в этот бар. Если бы он это и в самом деле снимал, то лучше всего было бы пустить дальше нарезку из кадров, изредка замедляя движение камеры, нет, не сло-мо, а просто легкая задержка, как будто камера задумывается.
Джаред будет, как всегда, в рубашке неуместной расцветки, а Дженсен, как всегда, переборщит с гелем для волос. Открывая тугую входную дверь, они случайно соприкоснутся локтями и опять вздрогнут. Дженсен незаметно поморщится и войдет первым. Джаред забудет глаза на метр выше ботинок Дженсена и чуть не споткнется о порог. Дженсен отпустит какую-нибудь шутку по поводу его неуклюжести, Джаред сделает вид, что ему очень смешно.
Надо было чуть-чуть подумать, какая шутка здесь лучше всего подойдет, но в этот момент стюардесса принесла виски, и Ким решил, что это, пожалуй, в данном случае совершенно непринципиально. Вряд ли кто-то пытался выяснить, с каким именно плеском должна расступиться вода, когда Афродита выходила из пучины.
Эклз и Падалеки почти дойдут до барной стойки, когда начнет задуманное действо. Ким представил себе, как над головой бармена висит светофор вроде тех, что в гонках на машинах; вот на нем загорается зеленый, и… Девушка медленно поворачивается к вошедшим. У нее широко расставленные глаза и визгливый голос. Когда она, глядя прямо на Дженсена и тыча в него пальцем, завопит: «Это он! Тот самый парень!», Ким, даже сидя в самолете в тысячах километров над землей, поморщился. Она плохая актриса, совершенно отвратительная, но в данной ситуации Киму и не нужна вторая Одри. Вполне достаточно будет, чтобы весь бар повернулся к недоумевающим ребятам. И те четверо тоже. Тот, который сидит дальше всех, встанет первым. Он вылезет из-за стола и подойдет ближе к Дженсену.
Ким дал очень четкие инструкции по поводу того, куда и как можно бить. Когда он разговаривал с визгливой девицей, то сказал, что вторая часть суммы попадет в ее цепкие ручонки, только если все будет сделано как надо. Никаких синяков на лице, никаких переломов, никаких ударов между ног. Ким говорил с ней очень медленно и отчетливо, чтобы до нее дошло каждое слово – она не выглядела особо сообразительной. «Бу спок, папаша, усе сделаем как надо».
Даже от воспоминаний о ее голосе у Кима опять начиналась головная боль. Он потер лоб и сделал еще глоток.
Драка должна быть суматошной, невнятной и как можно больше похожей на обычную пьяную свалку. Ребята подумают, что их с кем-то перепутали, или просто произошла какая-то ошибка. Но получить несколько весьма ощутимых и болезненных ударов они тоже должны: причем Джареду должно достаться чуть больше, чем Дженсену. Чуть-чуть, но все-таки больше.
Как всегда в таких случаях, через некоторое время к драке присоединится половина бара. Их услуги Ким не оплачивал: просто знал, что в итоге массовка всегда находится сама и задаром. И вот в этот момент как раз эти четверо и должны обеспечить секундную передышку, а Дженсен – Ким верил в его здравый смысл – вытащит Джареда из бара и оттащит подальше.
Впрочем, даже если инстинкт самосохранения не сработает ни у того, ни у другого, Маннерс предусмотрел и такое развитие событий: у бармена тогда найдется или дробовик, или бейсбольная бита. Просто потому, что режиссер всегда должен иметь пару запасных вариантов. На всякий случай.
***
Ким знал, что ближе всего к этому бару будет дом Джареда, поэтому наверняка ребята направятся туда.
Ни один из них не запомнит, как они добрались. Адреналин в крови будет зашкаливать у обоих. «Отлично погуляли, - скажет Дженсен. – Мне понравилось». Джаред потрет ноющее плечо и подойдет к зеркалу осмотреть повреждения. Нет, он не напуган. Просто он не любит такие истории. Он не авантюрист. Это для Дженсена забавное приключение, а Джареду такие встряски совершенно не нравятся. Он будет все еще нервничать и дергаться, как будто эти парни из бара могут торчать за углом, поджидая удобного момента. Поэтому молча сядет на диван и откинется на спинку, закрывая глаза.
Дженсен подойдет к бару. «Чувствуй себя как дома. Хочешь чего-нибудь?» - скажет он сам себе, открывая бутылку. Джаред ухмыльнется, не открывая глаз. Дженсен плеснет виски в два бокала и подойдет к дивану. Джаред уже открыл глаза, но мыслями по-прежнему где-то далеко. Дженсену придется несколько раз позвать его по имени, прежде чем Джаред откликнется. Тогда Дженсен подсядет к нему вплотную и положит руку на плечо. Такой успокаивающий и довольно-таки дружеский жест.
Только Джаред не успокоится.
Дженсен передвинет руку на грудь Джареда и даже через рубашку услышит, как у того бьется сердце. Отчаянно. Это не страх. Это…
Ким повертелся на кресле, устраиваясь поудобнее. Это то, что он никогда не снимет. Целомудренная камера ушла бы в сторону, и затемнение оставило бы простор для воображения зрителя. Но вот представить себе все в деталях ему никто не запретит. Он попросил у стюардессы еще виски.
Неуверенность, сменяющаяся настойчивостью, даже напористостью. Обманчивая мягкость, превращающаяся в резкость и жесткость. Дженсен потянется губами к губам Джареда. Резко рванет его на себя: ткань рубашки жалобно затрещит, пуговицы, осыпающиеся на пол, легким звяканьем оттенят звуки поцелуев. Дженсен навалится на Джареда - или Джаред потянет на себя Дженсена? Не принципиально. Важно, что в какой-то момент рука Джареда все-таки потянется к ящику. Правда, там ничего не окажется, и им придется, пытаясь одновременно и целоваться и раздеваться, направиться в ванную.
Ким оторвал застывший взгляд от спинки впереди стоящего кресла и уставился в иллюминатор. Может, все-таки ребята смогут найти что-нибудь в ящике? В ванной тесно и неудобно, а с грацией Джареда останется только надеяться, что весь ущерб обойдется разбросанными банками и оборванной шторкой. Лишь бы зеркало не разбили. Порежутся еще.
Стюардесса принесла второй бокал и неодобрительно посмотрела на Кима. Должно быть, у него такие глаза, что ей кажется – "этому парню пора завязывать с выпивкой". Ким усмехнулся и вернулся мыслями в спальню Джареда.
Все-таки смазка нашлась в ящике, хотя Дженсену и пришлось принять участие в поисках. В квартире больше никого нет, но почему-то оба разговаривают шепотом. «Ты бы даже собственную голову не нашел, если бы она у тебя на шее не болталась», - шипит Дженсен. «Спасибо, что ты всегда рядом, мамочка», - не остается в долгу Джаред. Дальше диалог теряет смысл, так как они оба опять заняты поцелуями и тем, чтобы избавиться от остатков одежды.
Поцелуи тоже не имеют смысла. Зато у поцелуев есть вкус, зато у них есть пульс. Они звучат громче слов, они важнее признаний. Ким всегда считал, что в поцелуях есть особая магия.
Рука Дженсена заскользит вниз, все ближе и ближе к члену Джареда, пока не обхватит его у основания. Сначала движения будут медленными и осторожными, как будто Дженсен пытается поймать ритм из дыхания Джареда, увидеть в неясном свете фонарей за окнами в зрачках Джареда, как и что надо делать. В какой-то момент Джаред даже выдохнет: «Твой перфекционизм, Джей, сбивает меня. Хватит смотреть на меня как на подопытного кролика!» Как раз в этот момент Дженсен слегка наклонит голову набок, улыбнется, и его палец скользнет внутрь Джареда. «Значит, ты уже готов?» Он наклонится, чтобы поцеловать Джареда, а затем добавит насмешливо: «Мой зайчик». К одному пальцу прибавится второй, и Джаред забудет, что именно собирался ответить, пытаясь вспомнить, как дышать, когда возбуждение короткими разрядами пробегает по каждому нерву.
Дженсен перестарается со смазкой. У нее ягодный запах, который наполнит комнату, повисая почти ощутимым облаком вокруг них. Уже двигаясь в Джареде, Дженсен пробормочет: «Нет, ты не зайчик никакой. В этом аромате я чувствую себя так, как будто трахаю большую перезрелую ежевичину». Джаред возмущенно переспросит: «Перезрелую?» Дженсен наклонится и коснется губами плеча Джареда: «Не отвлекайся, сладкий». А через пару движений ничто уже не сможет отвлечь их друг от друга. Ритм безумия, страсти и превращения.
Оргазм быстрый и резкий, как вспышка. Неожиданный и внезапный. Иссушающий и облегчающий. Как будто вся эта долгая дорога навстречу друг другу была именно ради него. Впрочем, так и есть. Они могли мечтать о том, чтобы быть вместе, могли бояться, но теперь все случилось. Дженсен с усилием выдохнет и потрется щекой о спину Джареда. Джаред что-нибудь скажет. Ким не смог придумать, что именно он мог сказать, но то, что тот не промолчит, Ким был уверен.
***
Поболтавшись по Лос-Анджелесу и обсудив все важные и неважные вопросы, получив у врача новый рецепт на таблетки от мигрени и чуть не попав под машину на оживленном перекрестке, Ким вернулся в Ванкувер.
В первые несколько минут он решил, что напрасно потратил деньги – настолько все выглядело как обычно. Ребята болтались по площадке, не подходя друг к другу ближе трех метров и, казалось, вовсе не обращая внимания друг на друга. А потом Дженсен, проходя мимо, посмотрел на Джареда. Не более чем. Даже не помахал рукой. Даже ничего не сказал. Просто посмотрел. Просто Джаред поднял голову от сценария и посмотрел на Дженсена в ответ. Ким перехватил эти взгляды и довольно потер руки. Это и было то, что он ждал. Вот таких взглядов. Он вовсе и не хотел, чтобы они целовались прямо на площадке. От этого не было бы никакой пользы. Он хотел именно того, чтобы между ними протянулись нити взглядов, чтобы они опутали этими нитями всю съемочную площадку, как липкой паутиной, в которой бы запутывались все вокруг. Чтобы он мог поставить камеру на пути этих взглядов, чтобы он мог снять эти взгляды, чтобы он мог эти взгляды украсть, использовать, подарить зрителям, порадовать фанатов. Чтобы на этих взглядах, из этих нитей он мог плести макраме сериала.
***
Лишь полгода спустя Ким узнает, как все произошло на самом деле. Когда Ким подвозил пьяного Падалеки до дома, Джаред, уже выйдя, повиснув на дверце машины, рассказывая про их отношения с Эклзом, вдруг захихикал и сказал:
- А знаешь, какой у нас был первый раз? Ты помнишь ту историю с дракой в баре? Когда на нас двоих человек семь-восемь напало, а мы им наваляли от души. Вот тогда-то все и случилось. Как только мы с Дженсеном оттуда выбрались, буквально забежали в парк, ну, не парк, что там рядом? Лесок какой-то? Короче, в темноте не видно ни фига было. Да нам, в общем-то, свет не особо нужен был. За первым же углом я на него навалился. Адреналин, знаешь, как в крови бурлил? – Джаред почесал затылок и ухмыльнулся. – Я-то думал, что если я его сейчас не уговорю, то уже просто изнасилую. Не, Ким, ты прикинь, а он не то что ломаться не стал – он мне рубашку порвал, когда сдирал.
Пытаясь сделать шаг в сторону от машины, Джаред чуть не упал, и Ким забеспокоился, сможет ли тот самостоятельно добраться до двери. Но Падалеки опять ухватился за дверцу и, как ни в чем не бывало, продолжил рассказ:
– В общем, хорошо, что я выше. Я до этого и подумать не мог, что у нас будет – кто выше, тот и сверху. Но нет! – Джаред приложил палец к губам и зашипел как сломанный радиоприемник. Тот факт, что он оторвал руку от дверцы, опять поставил под угрозу его устойчивость. – Короче, подробностей я тебе не буду рассказывать. Не, не буду, даже и не уговаривай.
Ким рассмеялся.
- Ну вот, так всегда, только я собрался как следует тебя допросить и вызнать о Дженсене всю правду, как ты сразу все испортил. Ладно, иди уже домой, а то завтра придется тебя ждать на площадке до полудня.
Джаред задумчиво покивал и направился к дому, даже не попрощавшись. Ким завел двигатель и поехал к себе.
Завтра предстоял тяжелый съемочный день. Впереди будут новые проблемы, так что остается только радоваться, что хотя бы эта проблема пока решена. Даже если только на время. Даже если и не совсем так, как планировалось. Ведь в итоге все равно все заканчивается именно так, как и должно. Иногда Ким подозревал, что в мифе об Афродите сказано не все, и вполне вероятно, что изначально боги задумали вовсе не девушку дивной красоты, а юношу, или, например, коня с шелковистой гривой и благородной статью. Но морская пена – непредсказуемая штука. Не всегда из нее выходит именно то, что хотелось. Впрочем, иногда результат даже превосходит ожидания. А иногда результат просто меняет ожидания. Но режиссер – это человек, который использует то, что имеет, для того, что хочет, так, как может, или хотя бы так, как получается.